Ukraine Residency announced by City of Lit and IASH

On International Translation Day 2022, and in support of Ukraine, we are delighted to announce that we are welcoming translator Elena Marinicheva to Edinburgh for a six-month residency.

Elena Marinicheva is a literary translator, essayist, and critic. She is the most widely known translator of contemporary Ukrainian prose into Russian. Her translation work includes many leading Ukrainian authors, among whom are Oksana Zabuzhko, Maria Matios, Sergiy Zhadan, Evegenia Kononenko, Tanya Malyarchuk, Pavlo Volvach, Kost’ Moskalyets, and Taras Prokhasko.

Ali Bowden, Director of Edinburgh City of Literature Trust, said:

“Cultural exchange is a vital part of what we do as a UNESCO City of Literature and we hope Elena’s time here in Edinburgh will give her the support and creative space she needs, at an important time when her voice needs to be heard more than ever.”

The residency is made possible by the Institute for Advanced Studies in the Humanities (IASH) at the University of Edinburgh and runs from September to March. Through our work with IASH, Lviv UNESCO City of Literature and PEN Ukraine, we were able to offer Elena this fully-funded residency to travel to Scotland from Russia. Part of our wider residency programme, this builds links with the international and local community, and supports an important translator and her work.

Professor Lesley McAra, IASH Director, said:

"IASH has long been a home for international writers, and we are delighted to be supporting Elena's Fellowship. As perhaps the premier translator of Ukrainian literature into Russian, Elena's work provides a bridge between the two countries and offers hope for a way forward rooted in understanding and respect for Ukrainian culture."

Elena was born in Ukraine, in the city of Zaporizhia (then part of the USSR). After finishing high school she moved to Moscow to study at the Moscow State University, and graduated from the Department of Journalism with a major in literary criticism.

Elena has worked for some of the leading Moscow publications: Literaturnoye Obozreniye, Noviy Mir, Novaya Gazeta, Druzhba Narodov, Novaya Yunost, and The New Times. She has authored many articles for Russian media about modern Ukrainian literature and culture.

Her most important translations are ‘Fieldwork in Ukrainian Sex’ and ‘Museum of Abandoned Secrets’ by Oksana Zabuzhko, ‘Nation’ by Maria Matios, and ‘Internat’ by Sergiy Zhadan. Elena has been awarded the Noviy Mir award for articles on Ukrainian literature and translation of Zabuzhko’s novels, and the Nora Gal prize for her recent translations from Ukrainian.

Elena is a member of the Masters of Literary Translation Guild (Moscow) and PEN Ukraine. She used to be a frequent participant of Publishers’ Forum in Lviv.

Elena joins us in Edinburgh on a Community Fellowship funded by the Institute for Advanced Studies in the Humanities (IASH) at the University of Edinburgh, with support from Edinburgh UNESCO City of Literature. IASH welcomes writers, playwrights and poets alongside academics from around the world, and has commissioned numerous plays in collaboration with the Traverse Theatre and Edinburgh International Festival. Previous Community Fellows include Ahsan Ridha Hassan, Margie Orford and Jemma Neville.

Celebrated on 30th September, International Translation Day is an opportunity for the Cities of Literature network to celebrate the work of language professionals, which plays an important role in bringing nations together, facilitating dialogue, understanding and cooperation, contributing to development and strengthening world peace and security.

Elena has kindly allowed us to publish a short extract of her translation work as part of our International Translation Day celebrations. This is an excerpt from the short story Archibald and Patricia by Evgenia Kononenko.

Евгения Кононенко

Арчибальд и Патриция

Перевод с украинского Елены Мариничевой

Это был самый чёрный день моей жизни. Мы бросали родной дом и становились беженцами. Мы были последними, кто убегал из нашего городка. Мать долго надеялась, что станет лучше, но становилось всё хуже. В соседний восьмиквартирный дом, такой как наш, попала бомба. Брат терпеливо мне объяснял, как сработал взрывной механизм, но я его не слушала, я думала о другом.

- Полезайте в грузовик, я подброшу вас до станции. В шесть часов будет поезд. Сейчас сажают без билетов. Доедете до места, где не стреляют, - сказал дядька Нил, член местной самообороны. – Я еду сегодня. Завтра же вам пешком придётся переться на станцию. А может завтра сюда уже придут они.

«Придут они» - это самое страшное. Откладывать наше бегство никак нельзя. То, что мы берём с собой, давно уже собрано. Но… но здесь мы оставляем тех, кого взять не можем, и это самое мучительное. Вот почему этот день – чернейший день моей жизни.

Мы с матерью и братом, все трое с рюкзаками на плечах, сидим в кузове переполненного разным барахлом грузовика, крепко прижавшись друг к другу. Мы несёмся на станцию. А за грузовиком что есть духу летит наш Арчи. Никогда не представляла себе, что он может так быстро бежать. Он летит не как пёс дворянской породы, а как настоящая гончая. Он не понимает, как это так: все уезжают, а его не взяли.

Грузовик летит на станцию на хорошей скорости, однако Арчи не отстаёт. Я плачу, я кричу ему:

- Арчи, мы не можем взять тебя с собой! Прости нас! Нас не посадят на поезд с тобой!

И брат на этот раз не говорит мне, что я глупа со своими бабскими слезами. Ведь и он, взрослый парень, тоже может расплакаться. И поэтому он молчит, когда я кричу нашему пёсику:

- Арчи, милый, мы скоро вернёмся! Это всё скоро закончится! Арчи, милый!

А брат молчит и отворачивает голову, чтобы не смотреть на Арчи. У него на руках наша Патриция. Наша пушистая чёрно-бело-рыжая Пати. Но Пати не хочет никуда ехать. Она вырывается и громко мяучет. И брат пытается успокоить нашу пышную красавицу, которую крошечной подарили мне, когда я шла в первый класс.

Наши Арчи и Пати отчаянно протестуют против того, что происходит сейчас на этом свете. Но никто не обращает внимания на их кото-собачью акцию протеста. Дядька Нил гонит грузовик. Мать громко вычитывает «Отче наш», перекрикивая свист ветра за бортом грузовика. Я плачу и что-то кричу Арчи. Брат борется и со слезами, и с Пати, вырывающейся от него что есть мочи. А вдали снова началась стрельба. Но с противоположной стороны нас уже приветствует спасительный гул железнодорожной станции.

Арчи отстал. Нашему белому синеглазому псу с рыжими ушами не хватило сил. Он очень долго бежал и, обессиленный, больше не смог, стал отставать. Мать перекрестилась, и я поняла, почему: не пускать Арчи в поезд было бы совсем невыносимо. И тут вдруг Пати больно оцарапала брата, он аж вскрикнул от неожиданности, и спрыгнула на повороте с грузовика, тут же исчезнув в придорожных сорняках. Её пушистый трёхцветный хвост махнул в кустах на прощанье. Брат же стал раздражённо искать влажную салфетку и пластырь, чтобы залепить царапины, которые Пати оставила на его щеке.

Мы успели на тот поезд, и для нас троих нашлась одна нижняя полка. Наверху над нами лежала девушка лет восемнадцати с крошечным щенком, который тихо скулил всю дорогу и разрешал себя погладить. Мы с братом периодически поднимались и проделывали это, но у нас не было сил спросить у девушки, как зовут её маленького спутника. Мы ни с кем не могли говорить про Арчи и Пати. Даже с той милой девушкой.

Без приключений мы добрались до мест, где не стреляют. А перезимовали в большом красивом городе, гораздо лучшем, чем наш посёлок. Нам посчастливилось найти сносное жильё. Мы с братом ходили в школу. Мать нашла временную работу. К нам даже дважды приезжал наш отец в камуфляже, в высоких сапогах. Они с братом вели мужские разговоры про типы взрывчатки и про беспилотники, мы с матерью накрывали на стол.

А потом нашлась подработка и для нас с братом. Три раза в неделю мы на несколько часов ходили в одну семью, где были кот и собака, которые не могли оставаться в доме одни, когда хозяева уходили на работу. Пока брат гулял с хозяйским ротвейлером, я сидела с гладким велюровым британцем и рассказывала ему про Арчи и Пати. Хозяева были довольны тем, как мы заботимся об их любимцах, а мы заработали немного денег.

К весне мы вернулись домой. И опять-таки, всё выглядело не так уж и плохо Наш дом не высадили на воздух. В нашей квартире разве что окна выбило. Да, было похоже, что «они» бывали в нашем доме. Но у нас нечего было взять, так что «они» ушли ни с чем.

- Хорошо, что не забрали сантехнику, - сказала мать, - а то у соседей вывинтили. А у нас стоит.

По нашему посёлку ездил грузовик с оконными стёклами, которые вставляли мгновенно. Это делал тот самый дядька Нил, разъезжавший на том самом грузовике, который отвозил нас тогда на станцию.

Пати мы не нашли. Наверняка её не было в мире живых. Она была домашняя киса, которая не выходила на улицу. То место, где она спрыгнула с грузовика, было слишком далеко от нашего дома… Даже если бы мы оставили её в доме, она вряд ли дождалась бы нас.

Я стараюсь не думать про последние часы моей пушистой Пати, которая так много ночей спала у меня в ногах. Но я невольно думаю об этом. Мне кажется, что это я сижу в колючем кустарнике у дороги и не понимаю, где моё кресло в гостиной, где моё блюдечко в кухне, где моя лежанка в спальне.

А наш Арчи выжил. Кто подкармливал его в ту зиму? Возможно, «они» бросали ему свои объедки?

Но Арчи не простил нас и не вернулся в наш дом. Он стал бродячим псом, который иногда приходил в наш двор, но потом уходил в другой. Он бродит по нашей улице, бродит около школы и серебряного солдата с автоматом, героя давней, теперь уже совсем ирреальной войны. Мать говорит, чтобы мы не подходили к нему. Потому что белый хвост Арчи, которым он всегда так весело приветствовал нас, теперь намертво залип между его задних ног. Так что, по мнению матери, Арчи сбесился. Если покусает – будет плохо.

Но Арчи сам не подходит к нам. Мы с братом выносим ему еду, ставим в жестянке возле мусорного бака. Если он рядом, то подходит и начинает есть. Но если мы пробуем приблизиться к нему, почему-то убегает, даже не доев.

Я надеюсь, что он простит нас, хотя это, наверное, невозможно. Невозможно, чтобы Арчи когда-нибудь подбежал ко мне, положил лапы на плечи, как это было раньше. А я бы заглянула в его синие глаза, потому что у нашего Арчи глаза синие-синие, правда! И я сяду на траву за домом, а он положит голову мне на колени и расскажет, что он пережил в ту зиму.

И я пойму твой собачий язык, Арчи!